– Я хотел поговорить с тобой об одном важном деле.

– У меня есть приемные часы, Хэммонд. К тому же дома я предпочитаю не говорить о делах. Можешь зайти ко мне в контору завтра.

– Я не могу ждать, Фрэнк. Даже до завтра. Вот, взгляни… – Хэммонд достал из внутреннего кармана пиджака обычный почтовый конверт и протянул адвокату. Тот осторожно заглянул в него и обнаружил внутри долларовую купюру.

– Что это?

– Я хочу нанять тебя. Это – аванс.

– И что ты натворил?

– Много чего. Для начала я хотел сообщить, что в тот день, когда убили Петтиджона, я провел с Юджин весь вечер. И ночь тоже. А теперь можно мне войти?

Как он и ожидал, его заявление повергло адвоката в немое изумление. Он был так поражен, что даже не пытался протестовать, когда Хэммонд протиснулся мимо него в прихожую.

Наконец адвокат пришел в себя и, закрыв входную дверь своего загородного коттеджа, обрушился на Хэммонда со всем пылом.

– Ты ставишь меня в неловкое положение, Хэммонд! – воскликнул он. – Ты хоть представляешь, сколько профессиональных и общечеловеческих этических норм ты сейчас нарушил? И на что ты толкаешь меня?

– Ты прав. – Хэммонд машинально взял у адвоката доллар, который тот протягивал ему, и принялся вертеть в руках. – Ты не можешь стать моим адвокатом из-за конфликта интересов. Но на протяжении тех двух минут, пока ты все-таки был моим адвокатом, я сообщил тебе нечто важное, что ты обязан хранить в секрете в соответствии с теми же правилами профессиональной этики. Не так ли, Фрэнк?

– Ты настоящий сукин сын, Хэммонд! – сердито сказал Перкинс. – Я не знаю, что ты задумал, – не знаю и не хочу знать. А теперь будь добр: покинь мой дом немедленно.

– Ты что, не слышал, что я тебе сказал? В субботу вечером я был с…

Он неожиданно осекся, увидев в дверях за спиной Фрэнка каких-то людей, которые выглядывали в прихожую, недоумевая, что происходит. Но единственным лицом, которое приковало все внимание Хэммонда, было лицо Юджин.

Перкинс, проследив за взглядом Хэммонда, пробормотал:

– Ты ведь помнишь Хэммонда Кросса, Мэгги…

– Конечно, – откликнулась жена адвоката. – Добрый вечер, Хэммонд.

– Добрый вечер, – машинально откликнулся он. – Простите, что явился так поздно, но у меня было действительно срочное дело. Надеюсь, я не помешал?

– Вообще-то мы ужинали. Если хочешь, можешь присоединиться… – сказал Перкинс не очень уверенно.

– Да-да, Хэммонд, – величественно согласилась Мэгги, кладя руки на плечи своих десятилетних сыновей-близнецов. – Проходи, не стесняйся. Мы очень рады тебя видеть, – добавила она, приветливо улыбнувшись.

Хэммонд наконец-то стряхнул с себя оцепенение и, оторвав взгляд от Юджин, посмотрел сначала на Мэгги, потом – на ее супруга.

– Спасибо за предложение, – сказал он, – но я, пожалуй, все же откажусь. Мне нужно только переговорить с Фрэнком. Мэгги кивнула.

– Хорошо, что ты зашел, я была рада тебя видеть. – С этими словами она повернулась и, увлекая за собой обоих близнецов, скрылась в комнате. В дверях осталась только Юджин.

– Я не знал, что ты здесь, – сказал ей Хэммонд.

– Фрэнк был так добр, что пригласил меня поужинать с его семьей.

– Я думаю, он понял, что после сегодняшнего тебе не хотелось оставаться одной.

– Да, не хотелось…

– Я рад, что ты тоже здесь. Я хотел бы, чтобы и ты услышала то, что я собирался рассказать Фрэнку.

– Поскольку теперь меня все равно лишат права выступать в суде, – вмешался Фрэнк, – надо дать барристерской комиссии как можно больше поводов сделать это. Мне необходимо выпить. Кто со мной?

Хэммонд и Юджин утвердительно кивнули, и адвокат махнул им рукой, приглашая пройти с ним в кабинет, расположенный в глубине дома. Там висели на стенах многочисленные фотографии, дипломы, благодарственные письма именитых людей и вставленные в рамки газетные вырезки с отчетами о выигранных процессах, наглядно свидетельствовавшие, что Фрэнк Перкинс был незаурядным человеком и в личном, и в профессиональном плане. В другое время это безобидное тщеславие позабавило бы Хэммонда, но сейчас ему было не до того. Отказавшись от предложенной адвокатом выпивки, он опустился на диван. Юджин устроилась в кресле в углу, а сам адвокат, налив в бокал сразу на четыре пальца крепкого бренди, уселся за массивным рабочим столом красного дерева.

– Так это правда? – спросил он наконец, посмотрев сначала на Хэммонда, потом – на Юджин. – Вы были вместе в субботу? И ты переспала с нашим уважаемым специальным помощником окружного прокурора?

– Послушай, Фрэнк, вовсе не обязательно было…

– Помолчи-ка! – осадил его адвокат. – На твоем месте я бы вообще старался не сердить меня, пока я не отправил тебя исповедоваться Монро Мейсону. Если только ты еще у него не побывал.

– Нет, Мейсон пока ни о чем не знает.

– Так вот, Хэммонд, единственная причина, которая мешает мне вышвырнуть тебя вон, – это уважение к частной жизни моей клиентки, – свирепо сказал Перкинс. – И до тех пор, пока я не выясню все факты, ты должен сидеть и молчать… Или по крайней мере не произносить ничего такого, что может смутить Юджин еще больше, понятно?

– Не сердись на Хэммонда, Фрэнк, – неожиданно подала голос Юджин. В ее голосе была неподдельная усталость, которой Хэммонд раньше не слышал и которая не на шутку его встревожила. А может, то была покорность судьбе или даже облегчение от того, что истина, которую ей так долго приходилось скрывать, наконец-то выплыла наружу.

– Не сердись на него, – повторила Юджин. – Во всем, что случилось, я виновата не меньше, чем он. Мне давно следовало сказать тебе, что я… знала его.

– В интимном смысле?

– Да.

– И как долго ты собиралась молчать? Неужто ты собиралась позволить ему предъявить тебе обвинение, выступать против тебя в суде и в конце концов отправить тебя в тюрьму, а может быть, даже в камеру смертников?

– Не знаю! – с мукой в голосе воскликнула Юджин и, вскочив с кресла, отошла к окну. Минуту или две она молчала, словно собираясь с силами, потом снова повернулась к ним. – По правде говоря, я виновата даже больше, чем Хэммонд, – сказала она. – Когда мы встретились, он даже не догадывался, кто я такая, но я твердо знала, что за человек передо мной и для чего он мне нужен. Я намеренно выслеживала его. Я сделала так, что наша встреча выглядела случайной, но на самом деле она была подготовлена. Ничто из того, что произошло в тот вечер, не было случайным.

– И когда произошла эта ваша «неслучайная» встреча? – уточнил Перкинс.

Юджин смело встретила его взгляд.

– В прошлую субботу. Вечером. Правда, Хэммонд подошел ко мне первым, но я использовала все известные мне женские уловки, чтобы заставить его провести со мной ночь. Я не буду сейчас пускаться в подробности, – добавила она чуть более хриплым голосом, – поскольку это неважно. Мои уловки сработали. – Юджин посмотрела на Хэммонда. – Только в ловушку попались мы оба.

Фрэнк одним глотком осушил бокал и поперхнулся, когда крепкий напиток обжег ему горло. Откашлявшись, он спросил, как именно все происходило, и Юджин подробно рассказала ему, где они были и что делали, начав со встречи в ресторане и закончив поездкой в загородный дом Хэммонда.

– В воскресенье утром я уехала, – закончила она. – Уехала, не попрощавшись, даже не назвав ему своего имени. Я считала, что никогда больше не встречусь с ним, но судьба распорядилась иначе.

Фрэнк покачал головой с таким видом, словно никак не мог сопоставить друг с другом те противоречивые факты, которые стали ему известны.

– Я не совсем понял, Юджин. Ты переспала с ним, но не назвала ему своего имени, чтобы никогда больше не встречаться. Но почему?

– Я был ее страховкой, – пояснил Хэммонд. Ему все еще тяжело было думать о том, что Юджин все подготовила и рассчитала заранее и что в их встрече не было ровным счетом ничего от романтического приключения, каким поначалу казалась ему их встреча. – Если бы ей понадобилось алиби, она могла указать на меня, и должен сказать, что лучшего алиби она не могла бы желать. Ведь я не мог разоблачить ее, не разоблачив одновременно себя.