В этой молчаливой борьбе у него, однако, было одно важное преимущество. Нет, он никогда не считал себя умнее или опытнее Стефи. Напротив, в юридическом колледже он был вторым по успеваемости, в то время как Стефи всегда и во всем была первой. Друг от друга их отличал вовсе не уровень подготовки, а особенности характера, и Хэммонд твердо знал, что его характер ему скорее помогает, в то время как характер Стефи работает против нее. Люди, как он быстро понял, обычно реагируют крайне негативно на жесткость, агрессивность и бесцеремонность, а именно таков был стиль работы Стефи Манделл.

Именно в силу этой разницы характеров прокурор округа Монро Мейсон всегда отдавал предпочтение ему, а не Стефи, и не скрывал этого. Оба были одинаково подготовлены, одинаково компетентны, однако когда речь заходила о продвижении по службе, то Хэммонд всегда получал повышение первым. Даже сейчас Стефи была просто помощником окружного прокурора, в то время как его должность официально именовалась «специальный помощник по особым поручениям».

Когда он получил это назначение, разочарование Стефи было более чем очевидным, хотя она и старалась делать вид, будто ее нисколько не задевает то, что ее обошли. Она никогда не считала себя неудачницей, не предавалась унынию и всегда боролась до последнего. И, главное, она не таила обиды лично против него (все, что она думала, Стефи не стеснялась сказать и в лицо). Их рабочие отношения оставались по-настоящему товарищескими, и Хэммонд совершенно искренне считал, что может в трудную минуту обратиться к ней за помощью.

И все же время от времени то один, то другой ощущал некий безмолвный вызов, на который пока никто из них не решался ответить.

Хэммонд решил сменить тему.

– А как насчет Дэви Петтиджон? – спросил он.

– Тебя интересует, включили ли ее в число подозреваемых?

– Подозреваемых?.. – удивленно повторил Хэммонд. – А что, кто-то считает, что она могла убить Люта?

– Я считаю. – Стефи вкратце рассказала о поездке к вдове, упомянув и о причинах, которые заставили ее заподозрить Дэви Петтиджон в причастности к убийству мужа. Но Хэммонд только покачал головой.

– Прежде всего, деньги Люта ей не нужны и никогда не были нужны. У нее и своих достаточно. Семья Дэви…

– Я знаю. Бертоны гребли деньги лопатой.

Ее язвительный тон не ускользнул от его внимания.

– Что тебя так задело? – спросил он напрямик.

– Ничего, – отрезала Стефи.

Он продолжал смотреть на нее, и Стефи, набрав в грудь побольше воздуха, процедила сквозь стиснутые зубы:

– Хорошо, может быть, я и злюсь на нее. Я всегда злюсь, когда взрослые мужчины, которых почему-то считают профессионалами в своем деле, сразу размякают, стоит только им оказаться рядом с такой женщиной, как она.

– С какой это «такой» женщиной? Что такого особенного в Дэви?

– Только не надо, Хэммонд!.. – Она презрительно сморщилась. – Не надо притворяться, будто ты не понимаешь. Этакая пушистая кошечка снаружи и пантера внутри – вот что такое эта твоя Дэви Петтиджон.

– И ты поняла это после одной-единственной встречи?

– Ага, вот уже и ты ее защищаешь!

– Я никого не защищаю.

– Нет, защищаешь. Сначала Смайлоу принялся расшаркиваться перед этой расфуфыренной курицей, а теперь и ты пускаешь слюни.

– Я вовсе не «пускаю слюни», как ты выразилась. Я просто не понимаю, как ты успела разобраться в характере Дэви после нескольких минут разговора…

– Ладно, оставим это, – нетерпеливо бросила Стефи. – Я не хочу больше говорить ни о Люте Петтиджоне, ни о его убийстве, ни о мотивах. Я почти сутки пыталась в этом разобраться, и теперь мне необходим перерыв…

Она поднялась со стула и, уперев кулачки в поясницу, сладко потянулась, потом обошла стол и опустилась к Хэммонду на колени. Обняв его обеими руками за шею, Стефи поцеловала его в губы.

Глава 9

После нескольких быстрых поцелуев Стефи слегка отстранилась и, подняв руку, взъерошила ему волосы.

– Я забыла спросить, как ты провел выходные?

– Отлично, – честно ответил Хэммонд.

– А чем ты занимался? Чем-нибудь особенным? Особенным? Да, пожалуй. Даже их глупые разговоры казались ему теперь необычными.

– Знаешь, я играл в футбол в Национальной лиге…

– Правда?

– Да, но после того как мы во второй раз выиграли Суперкубок, я перешел на работу в ЦРУ.

– О, это, наверное, была очень опасная работа!

– Ничего опасного. Обычные шпионские штучки.

– Ухты!..

– Да нет, на самом деле это было довольно скучно, так что вскоре я записался в Корпус мира.

– Как романтично!.

– Мне действительно там нравилось, но только в самом начале. Но когда мне присудили Нобелевскую премию мира за то, что я накормил всех голодающих детей в Азии и Африке, я решил подыскать для себя что-нибудь еще.

– Что-нибудь более захватывающее?

– Да, более захватывающее и более трудное. Собственно говоря, выбор у меня был невелик: я мог либо стать президентом Соединенных Штатов, либо найти лекарство против рака.

– «Самопожертвование!» – вот что должно быть начертано на твоем фамильном гербе. В крайнем случае, ты мог бы взять это слово в качестве второго имени.

– Второе имя у меня уже есть.

– Какое?

Он усмехнулся.

– Гриэр.

– Мне нравится.

– Знаешь, ведь я тебе наврал!

– Твое второе имя – не Гриэр?

– Нет, это-то как раз правда. Но все остальное – вранье.

– Не может быть!

– Честное благородное слово. Мне хотелось произвести на тебя впечатление. Она задумалась.

– Знаешь что?.. – сказала она медленно.

– Что?

– Тебе это удалось.

Хэммонд вспомнил прикосновение ее руки и почувствовал нарастающую тяжесть в чреслах.

– Гм-м… – промурлыкала Стефи, – я так и думала. Ты по мне соскучился!

Он действительно возбудился, но женщина, которая сидела у него на коленях, была здесь ни при чем; Хэммонд даже посмотрел на нее с легким удивлением, словно только что заметил. Стефи ласкала его сквозь брюки, но он оттолкнул ее руку.

– Послушай, Стефи…

Она нагнулась вперед и впилась ему в губы жадным поцелуем. Потом, задрав юбку, она уселась на него верхом и, продолжая целовать, попыталась расстегнуть пряжку его ремня.

– Терпеть не могу торопиться, – проговорила она слегка задыхающимся голосом, – но, когда Смайлоу позвонит, мне надо будет бежать. Боюсь, нам придется поспешить, Хэммонд.

Хэммонд сжал ее ладони руками.

– Погоди, Стефи, нам нужно…

– Подняться наверх? Отлично, только скорее. Возбужденная и слегка раскрасневшаяся, она соскочила с него и шагнула к двери, на ходу расстегивая блузку.

– Стефи!

Она обернулась. Хэммонд застегивал брюки, и ее брови недоуменно приподнялись.

– Вообще-то я не против извращений, – сказала она, – но, если ты не вытащишь свою штуку из брюк, нам будет не особенно удобно.

Хэммонд отошел в другой конец кухни и остановился, опершись обеими руками о крышку рабочего стола. Некоторое время он разглядывал безупречно чистую мойку и только потом поднял голову и снова посмотрел на Стефи.

– Я хотел сказать тебе… Все кончилось.

Произнеся эти слова, он почувствовал невероятное облегчение. Когда вчера вечером Хэммонд уезжал из города, его обременяло множество проблем, и одной из них был роман со Стефи Манделл. Он чувствовал, что должен положить этому конец, но не знал, хочет ли он этого или нет. Их отношения были невероятно удобными – по крайней мере, они не давали друг другу никаких клятв, никаких обещаний. Никакие «высшие соображения» не омрачали их близости: у них были общие интересы, они удовлетворяли друг друга, и этого было достаточно для обоих.

Особенно Хэммонд был рад тому обстоятельству, что они никогда не заговаривали о том, чтобы жить вместе, хотя бы и не зарегистрировав свой брак официально. Если бы это случилось, ему пришлось бы изобретать тысячу и один предлог, по которым жизнь в одной квартире не представлялась возможной. Правда же заключалась в том, что он не мог долго выносить присутствия Стефи – слишком уж энергичной и напористой она была. Что касалось самой Стефи, то и она, похоже, вовсе не стремилась к тому, чтобы он постоянно находился рядом. Гораздо больше ее устраивали их встречи, происходившие только тогда, когда они оба того хотели.